Он спустился уже метров на сорок по наклонной плоскости. Шахта оставалась такой же ровной и прямой, только каменные божества становились все мельче и отстояли друг от друга на все большее расстояние.

Неожиданно спуск пошел вниз очень круто, а потом стены шахты неожиданно разошлись в стороны, и Остапенко, едва успев сгруппироваться, спрыгнул на пол небольшой продолговатой пещерки. Стена впереди, всего в нескольких шагах, была совершенно гладкая, а вправо и влево уходили грубо пробитые в скале низкие тоннели, откуда тянуло холодом и сыростью. В их глубине фонарь не мог высветить никаких подробностей, но не это огорошило Валентина.

Главным оказалось то, что Николай отсутствовал.

– Что за ерунда?! – пробормотал Остапенко, водя по сторонам лучом фонаря.

Если старшина потерял сознание, то должен остаться лежать прямо здесь, под жёлобом. А если он очнулся, то зачем куда-то попёрся в темноте?

В пыли, покрывавшей пол, отчётливо просматривалось множество следов – четырехпалых отпечатков с когтями и характерной раздвоенной пяткой, некоторые из которых почти достигали размеров ступни человека. Но самым тревожным было то, что в пыли капитан заметил длинную широкую полосу, ведущую в левый тоннель.

Такой след мог остаться, когда волоком тащили нечто большое и тяжелое. Например, человеческое тело.

Глава 4

Чтобы не занимать руки, Остапенко примотал фонарь к «калашникову» с помощью изоленты. Теперь, когда можно было одновременно освещать цель и наводить на нее ствол автомата, капитан осторожно пошел по странным следам.

Остапенко хотя и прихрамывал, но старался двигаться почти бесшумно по каменному полу. Впрочем, обольщаться не стоило – он понимал, что слух и зрение таинственных монстров подземелья наверняка превосходят его собственные.

Шагов через сто проход начал плавно изгибаться вправо с одновременным уклоном вниз. Влажность повысилась – на стенах блестели осевшие капли. Боковых ответвлений по-прежнему не встречалось, и это только радовало: не хватало ещё оказаться в лабиринте!

Примерно ещё через сотню шагов Валентин ощутил дуновение прохладного воздуха, и вскоре тоннель внезапно кончился. Стены разбежались в стороны, а луч фонаря затерялся, словно растворившись в пространстве огромной пещеры. Остапенко невольно пригнулся ещё сильнее и, выключив фонарь, прислушался. Где-то невдалеке слышался тихий плеск.

Под ногами оказался не ровный камень, а громко шуршащая галька. Естественно, рассчитывать найти здесь следы не стоило. Остапенко уже подумал о том, чтобы подать Николаю сигнал выстрелом, – если тот жив, то услышит и, возможно, подаст ответный знак. Но, с другой стороны, это может привлечь неведомых врагов, и фактор внезапности, если таковой ещё, дай бог, оставался за ним, будет потерян.

Валентин несколько секунд колебался, потом со злостью плюнул и выстрелил вверх одиночным. В темноте грохнуло, пуля с характерным звуком срикошетировала от невидимого каменного свода, а по пещере прокатилось гулкое эхо. Валентин, помотал головой и замер, вслушиваясь.

Когда он уже хотел, было, двинуться вперёд в глубь пещеры, откуда-то справа послышался вибрирующий, протяжный визг. Эхо невозмутимо повторило и его.

– Дьявол! – одними губами прошептал Остапенко и, секунду поколебавшись, крикнул: – Эй, Коля! Где ты?

Визг повторился, теперь явно ближе. Стал слышен негромкий цокот и шуршание – навстречу двигалась неизвестная тварь. Когда-то примерно так же звучал скрежет по линолеуму коготков кота, жившего у Валентина дома. Правда, когда в полудрёме слышался лёгкий топоток Кузи, Валентин всегда улыбался, предвкушая, как тёплый и ласковый зверёк прыгнет в кровать. Сейчас на психику давило совсем иное ожидание.

Валентин включил фонарь, направив его на звук. Раздалось недовольное ворчание, и луч света выхватил из мрака… тварь – иного слова у него не нашлось.

Поразительно, но это оказалось существо, изображённое в статуэтках, расставленных на спуске в подземелье. Ростом живой монстр не превышал полутора метров, хотя сильно горбился. Пятнистая морда, изборожденная морщинами, приплюснутый широкий нос, оскаленная пасть с торчащими кривыми клыками, маленькие, поблескивающие красным глазки, заостренные уши и пучок свалявшихся то ли волос, то ли шерсти на макушке. Тело было голое, в складках кожи, ноги короткие и кривые, ступни какие-то разлапистые. Широко расставленных пальцев на ногах с длинными когтями оказалось по четыре, а пятый, как у петуха, исполнял функции шпоры. Руки свисали ниже тощих колен, а сзади, за спиной, болталось нечто, смахивающее на рудиментарные крылья.

Больше капитан ничего рассмотреть не успел. Палец на спусковом крючке сам собой дёрнулся, автомат коротко рявкнул, и существо отшвырнуло в сторону.

Валентин не ожидал неуязвимости странной твари, но ясное подтверждение того, что подобные монстры смертны, сразу придало уверенности.

– Коля! – снова крикнул Остапенко.

Вновь отозвалось лишь эхо.

«Чёрт, сколько здесь этих «гиеномышей»? – с тревогой подумал капитан. – Старшина мужик немаленький, его должны были тащить три-четыре таких твари, как минимум».

Словно отвечая на его вопрос, в отдалении синкопой прозвучало несколько душераздирающих воплей – направление в большом пустом пространстве пещеры определить было сложно.

– Ну, суки! – зло пробормотал Валентин, перевёл автомат на огонь очередями и пошел, доверяясь, разве что своему природному чутью.

Луч фонаря по-прежнему терялся во влажной, холодной мгле, не доставая ни до стен, ни до потолка. Плеск воды стал более отчётливым, и вперёди что-то заблестело. Подойдя ближе, Остапенко понял, что оказался у подземного озера – у его ног чернела, отбрасывая блики, поверхность воды, по которой бежала заметная рябь. Он несколько мгновений всматривался в переливающиеся блики, а потом повернул вправо и пошёл вдоль кромки водного пространства.

Ещё шагов через двадцать Остапенко натолкнулся на некое сооружение, лежавшее у самой воды. Напоминало оно плот, составленный из коротких бревен, скрепленных между собой пучками растительных волокон, и имевший метра три в длину и чуть меньше в ширину. Бревна оказались сухими – очевидно, этим плавсредством не пользовались давно. Правда, находка ничего не говорила о главном – где может быть Николай, поэтому Валентин пошел дальше, нервно водя автоматом из стороны в сторону.

Как его окружили, капитан так и не понял. Внезапно сзади раздался шорох, он резко обернулся и увидел рядом двух тварей, изготовившихся для нападения. Недолго думая, Остапенко выстрелил. Одного из монстров отбросило, а второй угрожающе зарычал, обнажив длинные клыки, и ринулся на него.

Но быстро разделаться с ним Остапенко не успел. На спину ему, пронзительно вереща, прыгнула из темноты ещё одна гиеномышь. Она вцепилась в вещмешок и, рыча, принялась грызть материю, задевая когтями по шее.

Валентин поблагодарил Бога за то, что на нем бронежилет, и резко нагнулся. Гиеномышь, сорвавшись, перекувыркнулась через его голову и налетела на вторую тварь, как раз бросившуюся в это время в атаку – сцепившись, они кубарем покатились по земле. Без долгих размышлений, Остапенко дал очередь, накрыв обоих монстров.

– Мать вашу! – прорычал он, развернувшись влево и, как оказалось, вовремя.

Ещё одна тварь, выскочившая откуда ни возьмись, вцепилась когтями в ногу, ощерив пасть, однако укусить себя Валентин не дал. Он с ожесточением принялся молотить существо по голове прикладом автомата, пока оно, оглушённое, не отцепилось, и капитан не прикончил его выстрелом в упор.

Освободившись от нападавших, Остапенко побежал вперёд. Он чувствовал, что Коля должен быть где-то поблизости.

– Коля! – крикнул Остапенко, рискуя оступиться на камнях. – Шорин!

«Ори… Ори… Ори…» – металось в темноте эхо, словно насмехаясь над ним.

Вперёди послышалась возня. Валентин посветил фонарем, сместившимся со своей оси и чудом не оторвавшимся при ударах, и увидел группу гиеномышей, возившихся ещё с одним плотом, который они пытались спустить на воду.