Я почувствовал, как на мгновение заледенел наш белк, как от него полыхнуло таким… таким, что стало понятно — не зря его когда-то лишили всех сил, там было чего лишать. И было чего бояться.

Но Ян почти мгновенно успокоился, его рука, сжавшая было мое плечо, расслабилась. Только пальцы скользнули по рукаву, словно вырисовывая хаотичный узор. Стоп. Хаотичный?

«Берегись левой руки, он зеркален твоему отцу».

Я перехватил его ладонь и быстро вывел на коже пару иероглифов: «Уводи ее».

И тут же почувствовал, как рука Тай Жень, тоже стоявшей рядом, но с другой стороны, сжалась до боли на моем предплечье. Как она поняла, о чем мы? Ментально уловила? Не знаю. Но, кажется, чтобы увести, ее сначала надо силой от меня оторвать.

«Жень, мне нужна свобода маневра. Не хватайся и дай себя увести. — И даже не соврал. Весовые категории у нас с дядюшкой разные, но это не значит, что я сдамся без боя. — Я безумно люблю тебя, но… сейчас ты мне мешаешь, бесстрашный тушканчик».

— Сразу отведешь меня к этому самозванцу или мне для начала размазать в кашу твою игрушку? Ты же не думаешь, что я на самом деле позволю кому-то из вас просто сбежать? — насмешливо спросил дядюшка, словно услышав наши переговоры. — Что, не отведешь? Какие бесстрашные пошли нынче детки. Я хотел закончить быстро и тогда даже не стал бы вас убивать, сидите в своем зверинце хоть до скончания времен.

— Что ты сделал с моим братом, тварь? — Я задал этот вопрос не потому, что хотел потянуть время или отвлечь врага. А потому… что мне было очень страшно. И не за себя.

— Ответ очевиден, не так ли? Завершил дело трехсотлетней давности, заодно полакомившись частичкой родственной ци. Этакая доза привычных витаминов. Жаль лишь, что за годы страданий от него мало что осталось и твой брат был не слишком питателен. Не то что ты. — Нечто окинуло меня с головы до ног плотоядным взглядом. — Пожалуй, ты удачно выжил. С детеныша-то какой прок? А теперь словно поспевший сладкий плод. Полный сил и разрушительного гнева, как острой приправы. Еще и недавно искупавшийся в воронке хаоса, как цыпленок в пряном бульоне.

Я только криво усмехнулся. Что-то внутри меня не желало верить, что мой брат умер. Вот так просто, даже ни разу не встретившись со мной взглядами с того злополучного момента. Я столько лет его подозревал и почти ненавидел. Я столько лет потерял. А теперь… а теперь я тяну время. Любой ценой. Даже такой страшной. В надежде на то, что отец почувствует присутствие в гуцине своего сумасшедшего родственничка, что остальные небожители смогут собраться с силами и придумают, как с ним справиться. Что уберегут хотя бы Жень, если сейчас этот гад сконцентрируется на мне.

Я смогу дать им это время. Что бы ни говорил «дядюшка» — тут, вокруг нас, мой мир. Мой. И пока родственник занят болтовней и угрозами, пока позерствует и позволяет себе болтать и играться, я собираю силы отовсюду. Безжалостно стягиваю их в себя, осушая все резервы. Ничего, потом отец наполнит их снова, все наладится и без меня. А пока я намерен показать древнему пятну грязи, что просто так сожрать здесь никого не получится.

— Продолжай, — улыбнулся дядюшка, — ты ведь понимаешь, что просто делаешь за меня мою работу. Черепаха, что сама съедает собственную начинку. Да вы все сыграли мне на руку, собравшись здесь. Я избавлюсь не только от своей неудачной копии, но и от кучки раздражающих небожителей во главе с их так называемым императором. Это развяжет мне руки и избавит от лишних хлопот.

— Продолжай, — слегка насмешливо спародировал я его. — Болтай дальше, развалина ничего. Может, кто-то и испугается твоих пустых речей.

Тай Жень все же отпустила мое плечо, и я краем сознания следил за тем, как Ян неумолимо тянет ее в сторону одной из ближайших клеток. Клетки, в которой раньше, еще на заре зоопарка, отец держал Фонхуа. Тогда наш многодетный отец еще не стал таким чадолюбивым и вовсю рвался на волю. А силой его мироздание не обидело, и клетку пришлось укреплять на совесть. Поэтому, если Яну удастся затащить девушку внутрь, древнее пятно грязи может хоть весь гуцинь разнести, а эта решетка точно уцелеет. И все, что спрятано за ней, — тоже.

— Ладно, хватит, — вдруг резко утратил свой игривый тон враг. — В последний раз предлагаю: отведи меня к своему отцу, мальчишка, и тогда я, возможно, пощажу и тебя, и твои игрушки.

— Настолько слаб, что не можешь найти его са… — начал было парировать я, но больше это мерзкое существо ждать не желало. Пятна на его теле пришли в неистовство, и всю округу заволокло отвратительно пахнущим туманом. Конечности сразу стали ватными, а из глаз посыпались искры. Бездна! Надо двигаться!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Прощай, закуска, — раздалось практически у самого уха, и в меня полетел сгусток чего-то, смутно похожего на одно из пятен со шкуры древней твари.

Я успел приготовиться к обороне. Почти. Во всяком случае морально. К обороне или к смерти.

Но я ничего не успел, когда наперерез пятну метнулась Жень.

Глава 52

Евгения:

Какой же он был противный. Не страшный, не внушающий ужас, а именно противный в своем трясущемся от перекормленности самодовольстве, подкрашенном застарелой завистью, злобой и глубокой неудовлетворенностью. Я даже не знаю, с чем сравнить, ничто из мира зоологии не могло опуститься до такого уровня, даже самый распоследний слизняк.

Слизняк — животное нормальное, полезное и логичное. А это…

— Отпусти, — шепотом скомандовала я бывшему белку, поняв, куда он меня тащит.

— Отпущу, и потом твой повелитель мне голову откусит. В прямом смысле. А после него еще все лисы и прочие зверюги надругаются. И если не доедят, я сам себя сожру насмерть. Лезь в клетку и не отсвечивай, человечка!

Я только сжала зубы, понимая, что спорить бесполезно. Ян вцепился так, что его руки надо было бы отрывать от меня с помощью какого-нибудь технического приспособления вроде подъемного крана, домкрата или вообще трактора. Сколько бы я ни упиралась, он волок меня в клетку, явно рассчитывая, что там мы будем в безопасности. Точнее, я буду. Потому что, судя по мрачному огню в глазах, просто так сдаваться крыс не собирался. Не тот характер. А еще он сам не понял когда и как, но, кажется, мы с ключиком стали для него… семьей? Похоже. И свою семью бывший глава пика Ловцов никому без боя отдавать не собирался.

Вот только не учел, что я думаю примерно так же. А еще кожей чувствую нарастающую опасность. И откуда-то знаю, знаю, что А-Инь… ну нет.

Понимаю, это подло. Использовать поводок, чтобы рывком притянуть к себе того, кто пытается защитить, придушить его и ударить в самое уязвимое для мужчины место. Но я просто ничего другого не успела придумать, потому что тошнотворное порождение хаоса перестало играть в разговоры и ударило. Ударило так, что не умом — душой стало понятно: никакой надежды для моего любимого нет.

— Ду-у-ура, — просипел белк, пытаясь схватить меня за рукав ханьфу одной рукой, второй прикрывая промежность.

Ханьфу осталось с ним, а я… да понятия не имею, что я сделала. Просто знала, что это правильно. Что только так можно защитить. Что за это не жалко заплатить любую цену.

— Прости… — кому это? А-Иню, чей крик отразился от неба? Яну? Обоим?

Я еще успела увидеть, как расширяются неправильной формы зрачки мерзости, как он что-то пытается проорать, усиливая удар.

А потом все исчезло. Затянуло мутной пеленой. Не было никакой боли или сожаления. Вообще ничего не было. И меня в том числе.

Писк действовал на нервы. Противный, тонкий и ритмичный, он отдавался в голове, гуляя эхом от затылка ко лбу и отражаясь болью во всем теле. Или даже не болью, а миллионами иголочек, колющих прямо в нервы. Словно я долго лежала в неудобной позе и у меня затекло все, от пяток до мозгов.