Айвар в который раз исчез, не сказав ни слова. В убежище он приходил быстро поесть или же поймать пару часов беспокойного сна. Особенно он стал суетлив после визита Леонарда: готовились значимые события.

Хрюшик и Лилу спали в самодельной норке, сооружённой заботливым Ромундом в одном из винных ящиков, куда Эмми уложила перину и кое-какие тряпочки в качества одеял (по ночам бывало холодно, стояла осень). Неприхотливым питомцам новое жилище пришлось по вкусу, и они частенько почивали там, когда не было нужды охранять хозяев, или неугомонные брюшка не просили очередной еды. Малыши были такими прожорливыми, что все запасы в убежище Айвара иссякли за считанные дни. Рог’хары не расстроились, а наоборот, взяли на себя задачу поисков провизии, и весьма удачно с ней справлялись. Ни они, ни их хозяева не голодали.

Ромунд сидел на развалившемся диване и внимательно наблюдал за Эмми. Она стояла к нему спиной, слегка нагнувшись над столом. На ней была простая серая мантия, сшитая из грубой ткани. Черные, как смоль, волосы струились по плечам и спине. От прошлой пампушки, которую знали в Академии, не осталось и следа: Эмми стала стройной и оформившейся девушкой, знойной красавицей южных равнин Феба, откуда происходил её знатный род. Жаль, теперь те места кишели ужасом и смертью.

Ромунд долго не мог понять своих чувств. Когда всё получилось так внезапно и неожиданно в зарослях варварских джунглей, он не до конца понимал. себя и её. Затем, когда мучения разлуки терзали его сердце, ему показалось, что он точно знал, зачем ему Эмми. Кто она для него. Особенно когда чувствовал её сквозь миры!

Но затем они снова встретились, и девушка оказалась другой. Чуть более замкнутой, менее чувственной, иногда откровенно угловатой: молодой человек каждый раз боялся задеть один из углов её души, вмиг превращающийся в острый кол или бритву. Эмми не была простушкой с сочными розовыми щёчками, второй мамочкой для Ромси. Пройдя сквозь дым и пепел, она приобрела личность. И с этой личностью нельзя было не считаться.

Это стало проблемой: ситуация выходила за рамки привычного для Ромунда. Эгоистичный самовлюблённый юноша не мог понять: может ли он принять кого-то, кроме себя. Может, ему нужна говорящая кукла?

Душевные метания несколько недель после возвращения из Лимба терзали молодого человека. Они много ссорились с Эмми, Ромунд пару дней ночевал в одной из оставшихся харчевен. Не хотел видеть девушку, встречаться с ней.

И неожиданно понял, что ему чего-то не хватает. В душе образовалась пустота, провал.

Наверное, и это можно пережить, но в дни, когда мир трещит по швам, а жизнь становится мгновением, разбрасываться чувствами. нельзя. Иначе начинаешь терять себя.

Кажется, у Эмми были те же соображения или, вернее, эмоции. В тот вечер она нашла Ромунда при активном участии Хрюшика, чувствовавшего хозяина в любой точке мира. Юноша собирался обратно.

Без стука войдя в скромную обитель, и без лишних слов бросившись в его объятия, она в считанные секунды сорвала с него одежду, вцепилась губами в его тело. В тот момент Ромунд не понимал, что с ним происходило. Страсть охватила его без остатка.

Оба любящих познали друг друга. Любовь раскрыла в них новые, неизведанные эмоции, а также способности каждого. А будучи магом, можно многое добавить к обыденной жизни.

Стол, темнота, убогая утварь подвала неожиданно исчезли. Эмми вздрогнула, но замерла. Она стояла, облокотившись на покрытую позолотой фигурную спинку большой двуспальной кровати, на самой девушке было лёгкое чайное платье, под ним – ничего. Обычно прямые локоны её волос теперь струились волнами, нежные чувственные губы покрывала ароматная помада персикового цвета.

– Как плохо зря растрачивать силы, – с наигранным укором произнесла Эмми. Она не двигалась, не оборачивалась. Но знала: он сзади, неподалёку.

– Честно говоря, я потратил на это уйму сил. Получился отдельный мир, параллельный, – ответил Ромунд возбуждённым голосом.

– А реальный мир задыхается.

– Мой мир цветёт и пахнет, – произнёс Ромунд, подойдя к Эмми вплотную и опустив руки на её сильные бёдра. Он слегка сжал их, отчего девушка выгнулась, опершись нежной, но упругой частью своего тела в его обнажённый торс, ниже пояса.

Чуть наклонившись, он погрузился лицом в её густые волосы. Они пахли вкусно. Не духами, а ею самой.

Руки заскользили по телу девушки вверх, пока не остановились на двух упругих налитых бугорках. Пальцы заиграли с возбуждёнными сосками. Девушка задышала чаще.

Он вкушал запах её волос, а затем вкус её кожи на шее, плечах. Лямки чайного платья, ненадёжно державшиеся на теле, Ромунд снимал медленно, покрывая поцелуями каждый сантиметр нежных рук девушки.

Мурашки удовольствия бежали по её коже. Это ещё сильнее заводило разгорячённого до предела мужчину.

Когда платье спало с девушки, Ромунд интенсивнее заскользил руками по её телу, словно пытаясь впитать в себя её нежность и её. страсть. Он целовал её спинку, опускаясь ниже и ниже.

Девушка продолжала внимать ласки любимого и не двигалась. Ей нравилась его активность, сила его чувств.

Когда пальцы Ромунда прокрались к самому возбуждённому и горячему месту, Эмми тихонько застонала. В это же время девушка почувствовала, как нечто горячее и крепкое настойчиво заскользило между ног.

В первые секунды, когда Ромунд вошёл в Эмми, он прислушивался к её стонам и своим ощущениям, двигался медленно. Но затем стал наращивать темп, а вместе с ним и взаимное удовольствие пылающих жаром тел.

В какой-то момент девушка выскользнула, развернулась, обошла Ромунда, облокотила его на спинку кровати, стала целовать его шею, грудь, живот, опускаться ниже.

Затем и мягкая кровать приняла их горячую любовь в свои заботливые объятия. Здесь не было предела фантазии обоих. В один момент Ромунд поднял их в воздух, чтобы на пике взаимной страсти разразиться мощью яростного наслаждения.

Эмми бессильно повисла на плечах Ромунда, юноша возвратился в их скромную тихую обитель и уложил заснувшую девушку в простую, но удобную полуторную кровать.

А самому спать не хотелось. Необычное дело в таких случаях.

Ромунд прошёл на кухню, нашёл старую курительную трубочку, отрытую им пару недель назад в одном из ящиков подвала, забил в неё ещё более старый табачок, и раскурил. Давно он не брал в руки это зелье.

Дым прерывистыми струйками распространялся по комнате, унося за собой мысли. Они были хаотичными, несвязными, без начала и конца.

Ромунд вспоминал первые дни в Академии, неловкие шаги по обширным коридорам, украшенным мозаикой и магическими люстрами под сводчатыми потолками. В памяти всплывали лица людей, отдельные фразы, смешные, грустные или неловкие ситуации. Ромунд вспоминал родителей. Их счастливые лица в момент, когда старики узнали, что их единственный сын поступил в Академию, и у семьи появился шанс в будущем выбраться из бедности. Если, конечно, парнишка останется жив.

Всё казалось более-менее понятным, лестница жизни – сформированной. Особенно чёткие и правильные формы цели приобрели, когда в жизнь юноши ворвались идеалы Готикс. За них Ромунд был готов умереть!

Но затем война, поход, разведотряд, Шестнадцатый вал. Всё завертелось, закрутилось, перемены ураганом событий пронеслись сквозь мир и жизнь Ромунда. Друзья стали врагами, враги – друзьями, идеалы рассыпались в пыль. Правильное и неправильное перемешалось, стало подменять друг друга. Казавшееся белым имело чёрный оттенок.. Свет оборачивался тьмой.

Да какой тьмой, проклятые боги? Что за глупости? Посмотрите на Айвара. Кто он такой? Что делает? Взгляните в его черные глаза, в которых утонула сама Бездна! Разве не исчадье он демонов? Но нет, озабочен спасением. мира. А Орден? Сборище фанатиков, державших в ужасе весь Феб и Гиперион, строивших козни, совершавших всевозможные убийства и диверсии, теперь – последняя надежда разумного мира. Где рыцари? Белые маги, церковники, проповедники, чёрт бы их побрал? Почему спасением мира озабочены те, кто хотел его разрушить?