– Сколько у нас времени? – спросил маг.

– Не больше дня.

– Этого хватит. Завтра объяви ярмарку по распродаже всякого царского хлама. Нужно как можно больше народа в Золотых Ручьях. Также спрячь людей в Причастных – пусть они сдержат молодцов. Нельзя дать им осквернить святые места. Жрицам можно доверять?

– Да. Все – мои ставленницы. Я лично сетовал за назначения многих на главные посты.

– Вот тогда самых надёжных оповести о готовящемся мятеже. Попроси их найти обличающие врагов законы. И обязательно прикажи достать прочитанные тобой бумаги о смене царя.

– Зачем? – нахмурился Мильгард.

– Надо. Потом узнаешь, – отрезал маг. – Далее. Нам нужна хорошая, даже драматическая сцена в лагере восставших. У тебя там есть свои?

– Конечно. Они-то и доставляют всю важную информацию.

– Отлично. Есть же среди мятежников разные претенденты на Престол?

– Да, их несколько. Это порождает напряжение в их рядах.

– Смогут ли твои люди посеять семя раздора?

– Теоретически, да. Никто ещё не пробовал на крепость их союз, – согласно кивнул Мильгард. Его руки никак не могли найти себе места.

– Что ты нервничаешь, друг? – спросил маг и впился взором в чистые глаза Мильгарда.

– Я. – принц осёкся. Он залился краской, словно ребёнок. – Мне просто страшно.

– Отчего?

– Я боюсь, что я не удержу то, что отец строил таким трудом. Он поднял наше царство на вершину могущества, а при мне. всё рушится. Я боюсь. Какой позор! – эльф закрыл лицо руками.

Даратас поднялся, и, обойдя стол, ободряюще похлопал эльфа по плечу.

– Жалок не тот, кто боится. Жалок тот, кто боится и не хочет признаться себе в этом, – назидательно молвил Даратас. – Страх – хорошее чувство. Он словно катализатор действий. Преодолевая его, мы достигаем вершин. Борясь с ним, мы совершенствуемся. Одерживая верх над собой, мы находим себя. Будь готов, Мильгард.

Эльф отнял руки от лица и посмотрел на мага.

– Ольвен должен быть в секрете, когда у врагов начнётся раздор, – решительно сказал маг. – Он должен схватить их и привести к суду.

– На этом всё? – нервно спросил эльф. – Я могу идти?

– Да.

Мильгард молча поднялся и двинулся к выходу. На несколько секунд он замялся у двери, но затем резко открыл её и вышел.

Даратас глубоко вздохнул и запустил руку в карман, нащупав мягкий холодок ожидающих своего времени Семён Судьбы.

Возвращение в жизнь было невероятно болезненным. В какой-то миг Ромунд чуть не дал слабину и еле удержал тоненький луч света в безбрежном океане отчаяния, из последних сил ухватившись за него и рванув ввысь, из топи вон! Он очнулся с такой болью, что, показалось, будто с него сняли кожу. Он трогал себя руками, ожидая почувствовать липкую кровь, медленно стекающую на холодный пол. Но ничего, кроме пыльной одежды, руки не нащупали. В глазах плыла непроглядная темнота.

– Тише, Ром, не дёргайся! – глухо донёсся голос Альмы. – Твой мозг чуть в кашу не превратился.

– Что. я видел…

– Молчи. Выпей лучше, – холодное горлышко коснулось губ, и жгучий напиток полился в глотку.

– Каким дерьмом ты его поишь? – прикрикнул кто-то. – Возьми лучше отменного солдатского пойла.

– Ему башку и так хорошо промыли, – злобно отвечала девушка. – Твоя дрянь окончательно его прикончит.

Живительные потоки настойки целуфатоса стали волнами разливаться по телу Ромунда, постепенно возвращая к жизни. Однако страшная резь в висках не исчезала. Вскоре прояснившемуся зрению открылись озабоченные лица Альмы, Бочонка и Медведя, сидевших рядом. Судя по темноте, лежал он не в просторном зале, а в комнатке, которую они выбрали для ночлега.

– Где Мердзингер? – спросил юноша.

Бочонок покачала головой.

– Мы не знаем. Видели его в последний раз в трапезной, откуда он, срубив тварь, державшую тебя, поспешно бежал. Не знаю, почему. По-моему, нас не видел. Может, испугался воя твоей метки, которую ты заботливо наложил на дверь. Бочонок-то вперёд рванул, я не успела снять.

– Значит, сбежал. – будто подтвердив свои соображения, молвил Ромунд. Вариант с сигнальной печатью он отмёл сразу.

– А ты что, ожидал этого? – бросил Медведь. – Да и вообще, что происходит? А? Я давно заметил, что наш получеловек неравнодушен к твоей персоне. Поначалу я подумал, будто его с голодухи на мальчиков потянуло. Но, сдаётся мне, не простые вы парни.

Ромунд усмехнулся. Ему было трудновато говорить: голова раскалывалась от боли.

– На самом деле я тоже так подумал, но, боюсь, всё намного интереснее, чем нестандартный роман, – выдавил он. – Если дадите вина и еды, постараюсь передать всё, что мне стало известно за наш непродолжительный и печальный поход.

Когда хмельная жажда была утолена, а пустой до боли желудок набит вяленым мясом и сохранившим намёки на свежесть хлебом, Ромунд, достав из кармана два найденных пергамента с перепиской, медленно сказал:

– Всё началось с того момента, когда я обнаружил некий знак, вырезанный на камне самого первого коридора, по которому мы с вами так долго пробирались. А затем мне попались некие записки. Вот, поглядите. Наверху знак, да, вот этот, а дальше почитайте – очень занятно. Пусть Альма прочтёт вслух, – девушка без лишних колебаний прочитала обе переписки. – Ну? И что думаете?

– Проект какой-то, Гильдия, Энергон, – бормотал Бочонок. – Что за бред? Что это?

– На самом деле, я сам всё время ломаю голову над этим вопросом. Конечно, люди мы маленькие, информацией не владеем, но, исходя из официальных источников, мне доподлинно известно, что никакой Гильдии Сенатом не создавалось – последняя Гильдия магов уничтожена. Мало того, учитывая провозглашённую доступность важных государственных сведений, я, как активный гражданин Республики, могу ответить, что никаких упоминаний о некоем Проекте в сводках нет. Я много рылся в источниках, не доверяя нашему всеми чтимому Сенату, но никакой интересной зацепки не нашёл. Ещё бы! Кто бы дал ей право появиться на свет? На такое дело нельзя напороться, в него можно только вляпаться. Вот мне и всем вам чертовски повезло…

– Погоди. А почему ты не сказал нам? – спросил нахмурившийся Медведь.

– А как сам думаешь? Мердзингер…

– Ах, он сволочь! – всплеснул руками Бочонок.

– Постой, брат. А чем наш полуэльф тебе не угодил? – искоса посмотрев на мага, спросил огромный воин.

– У меня нет прямых доказательств, но вот косвенные… С начала пути проклятый эльф не сводил с меня глаз, но как только мы оказались на Шестнадцатом Вале, он чуть не дышал мне в затылок. Куда я ни сунусь – он рядом.

– Но зачем? – недоуменно спросила Альма.

– Седьмому Отделу отлично известно, что среди студентов я выделяюсь крайней любознательностью. Наши тайные органы знают всё. Академия – кузница молодых умов. Кого-то вербуют, а кого-то убирают. Всех остальных – на мясо, на фронт. Уж не обижайтесь, дорогие ветераны.

– Да мы и не обижаемся, – простецки пожал плечами Бочонок.

– Ну так вот. Кстати, вы ранее знали Мердзингера?

– Я, – отозвался Медведь. – Я служил с ним на севере, много раз бывали в стычках. Но потом его командование вызвало к себе, и он покинул боевую часть, делал что-то в штабе.

– Да. А как он попал сюда?

– Ну… Всякие были дела. Мы, знаешь ли, тоже в Тринадцатом не так давно. Я вновь встретил Мерда года полтора назад. Он был назначен поручиком в нашем легионе. Что уж творил – не знаю. Однако ютился с нами в одной казарме. Вот и знают его все. Впрочем, к нашей центурии не имел никакого отношения. Почему его прибили к отряду? Загадка.

– Я думаю, что нет. Они отправляли в поход лучшего мастера легиона по воздушной элементали – меня, надеясь тем самым вызнать информацию. Но вместе с тем очень боялись, что я могу «пронюхать» что-нибудь не то, и приставили соглядатая. По идее, он должен был меня убрать, если я прознаю нечто секретное.

– А здесь его полным-полно. – задумчиво произнёс Бочонок.