– Пусть моего спутника вываляют в дёгте и перьях, пусть выпорют, пусть сделают неприличную татуировку, пусть даже мужчины поимеют его как пленного врага, но пусть сохранят жизнь. Пожалуйста, прими плату за моего недостойного спутника.

Секунду Шольтеак смотрел на Лиса, потом гневно ответил:

– Поруганная честь не может быть восстановлена за деньги. Ты, наверное, слишком долго жил среди торговцев и забыл индейские обычаи. Такие оскорбления смываются только кровью. Я так решил, и так будет! Это всё! А ты должен сейчас же дать мне слово, что не попытаешься бежать, иначе будешь связан и посажен в колодки.

Сейчас самое главное было выиграть время, и Лису ничего не оставалось делать, как поклониться:

– О, вождь! Я даю слово и клянусь честью своей индейской матери не делать попыток к бегству. Уверен, когда мы встретим Лиса, всё будет объяснено.

Лис ещё раз поклонился и отошёл к Творцам.

– Что, что он сказал? – подрагивающим голосом прошипел Нимрат, озираясь по сторонам и чувствуя на себе взгляды, полные ненависти.

– В самом деле, – сказала Монра, – ты ничего не переводил нам.

– Как и следовало ожидать, хорошего мало. Вас с Эльотом изгоняют из племени, и отпускают на все четыре стороны. Меня оставляют пленником до появления Лиса, то есть меня самого. А вот его, – Лис кивнул на Нимрата, – решено казнить.

– Казнить? – Нимрат вперился испуганными, но вместе с тем злыми глазами в Лиса. – Твоя работа, ты их так надоумил? Ты же обещал что-то придумать!

– Идиот! Ты сам себе уже всё придумал! – огрызнулся Лис.

И, видя, как несколько воинов направляются к ним затем, чтобы начать приводить в исполнение приговор, Лис быстро продолжал:

– Сейчас пусть всё идёт, как идёт. Вас, – Лис кивнул на Монру и Эльота, – изгонят из племени, меня оставят пленником, но свободным, его привяжут к столбу позора для казни. Но сразу же приводить приговор в исполнение они не будут: индейцы любят посмаковать такие штучки. В запасе будет пара часов, не меньше. Самое главное, у меня остается свобода передвижения. Я добуду лучемёты, мы отобьем Нимрата, и уйдём все вместе. Будет очень опасно, но это единственный шанс.

– Ещё чего! – заорал Нимрат. – Так я и поверю, что вы будете меня освобождать! Вы захватите оружие и сбежите, а меня бросите. Вы только и мечтали избавиться от меня. Чёрта с два, хватит – теперь будете делать то, что я скажу!

И Нимрат выхватил из-под одежды маленький лучемёт, именно тот, который не нашла Монра.

– Стой! – закричал Лис. – Не делай глупостей! Тебе всё равно не хватит зарядов.

Но было уже поздно: Нимрат выстрелил в воинов, приближавшихся к нему, рассекая двоих одним импульсом. В толпе закричали. Женщины бросились врассыпную. Один из оставшихся воинов замахнулся копьём, но Нимрат прожёг индейца прямо в лицо. Мозг закипел, и голова лопнула, как перезрелый помидор.

Шольтеак, стоявший сбоку от Нимрата, взмахнул томагавком, но Творец уклонился от удара, бросившись на землю.

Одновременно он выстрелил и, хотя не поразил вождя сразу, отсёк руку, сжимавшую топорик. Шольтеак упал, обливаясь кровью.

Лис толкнул Монру и Эльота на землю, заставляя их не вмешиваться. Всё равно они ничего уже не могли сделать – хватать копья или томагавки было бессмысленно.

Нимрат вскочил на ноги очень проворно, и Лис подумал, что хотя Монра всячески и подчёркивала его трусость, но иногда этот Творец проявлял сноровку и умение драться. Правда, похоже, глупость всегда перевешивала все его достоинства.

К Нимрату, несмотря на страх перед неизвестным оружием, бежали воины. Творец вскинул лучемёт и выстрелил. Последовала короткая вспышка, опалившая головной убор у первого воина – и всё: магазин лучемёта опустел. Творец мгновение удивленно смотрел на оружие: он не удосужился предварительно проверить индикатор заряда, а затем быстро оглянулся по сторонам, как бы соображая, куда бежать, но не успел сделать и двух шагов. Мимо присевшего на корточки Лиса просвистели копья. В Нимрата почти одновременно вонзились два: одно прямо в грудь, другое немного сбоку на уровне печени.

Творец рухнул на колени, выронив бесполезный лучемёт, изо рта у него побежала струйка крови. Секунду-другую он смотрел перед собой изумлённым взглядом, а потом, сжимая оба древка, пронзивших его, повалился на бок, несколько раз дёрнулся в агонии и затих.

Лис, несмотря на опасность быть также пронзённым копьями, подбежал к упавшему вождю и сыромятным ремнем перетянул культю, останавливая кровотечение.

Он уже закончил стягивать ремень, когда ему в спину уперлось острие. Лис оглянулся и увидел Читоко.

– Я помогаю вождю, – крикнул он, слегка отодвигаясь от колющего лопатки стального наконечника.

Читоко кивнул, но копьё не опустил. Лис наложил жгут и встал, стараясь не делать резких движений.

– Его надо отнести в спокойное место и дать снадобье, снимающее боль, – посоветовал Лис. – Шольтеак выживет, я не сомневаюсь.

Читоко снова кивнул и сказал:

– Я вижу, ты благородный и честный воин, но он, – индеец указал на лежащего Нимрата, – был с тобой. Поэтому всех вас отведут под стражей в фургон, и будут держать там, пока совет старейшин не примет решения и не вынесет приговор.

– Я понимаю, – смиренно стиснув зубы, пробормотал Лис.

Сделать сейчас что-то было попросту невозможно. В него и в оставшихся Творцов целились, не менее двух десятков воинов.

Лиса, Монру и Эльота отвели в фургон, в котором они ехали. Лис лелеял слабую надежду, что мешки, где, помимо всего прочего, хранились лучемёты, останутся в фургоне, но индейцы были достаточно сообразительны: внутри повозок убрали всё лишнее. Индейцы полностью очистили фургон, не оставив ничего, что могло быть использовано как оружие и дать пленникам хотя бы незначительные шансы на побег.

Всех посадили на пол, связав руки и ноги. Вокруг повозки поставили часовых, готовых убить пленников при первой же попытке высунуться наружу – Читоко предупредил Лиса. Пологи с обеих сторон фургона опустили, и поскольку снаружи уже сгустились глубокие сумерки, пленники оказались в кромешной темноте.

Через несколько минут в фургон втолкнули связанных Диаскена и Скаридиса, схваченных индейцами у реки, где те удили рыбу. Греки ничего не понимали, и хотя Диаскен вполне прилично изъяснялся на диалектах индейских племен, живших в прериях вокруг Омакса, ему никто ничего не объяснял.

Лис, как мог, обрисовал положение вещей. Эльот наклонился к Лису и спросил, понизив голос, как будто индейцы могли, даже услышав, понять его:

– У тебя есть идеи?

Лис передвинулся так, чтобы связанные за спиной руки затекали поменьше.

– Пока никаких. Могу сказать одно: прежнее наказание было просто лёгким порицанием. Следующее станет куда суровее. В общем, экономьте силы, они нам понадобятся. Постарайтесь поспать.

Монра нервно фыркнула:

– Поспать, ну, ты скажешь! Ты-то сам сможешь спать?

Лис вздохнул:

– Постараюсь, а что делать? Я боюсь за тебя, Монра. Они не смогли опозорить Нимрата, и в этой ситуации могут придумать нечто такое, позволяющее отыграться на тебе, как на женщине. Может быть, нас всех убьют сразу, но индейцы не упустят шанса поизмываться над врагами, а мы теперь их враги.

Воцарилось молчание. Каждый из пленников обдумывал ситуацию про себя. В фургоне царила темнота и тишина, только снаружи раздавались голоса и шум потревоженного стойбища.

«Да», подумал Лис, «пока я не вижу выхода. С браслетом мне не вырваться даже одному, не говоря уже о том, чтобы вытащить Монру и Эльота. Возможно, индейцы не тронут греков, так как Диаскен может быть им полезен как известный торговец из Омакса, и хотя они не признают деньги, как таковые, но, возможно, возьмут какие-либо товары. Да и греки-то не сделали им ничего плохого. А вот Творцы и я для индейцев в сложившейся ситуации личности совершенно тёмные, так сказать. Нимрат изуродовал вождя, уж лучше бы убил, честное слово. Теперь к праведному гневу индейцев будет примешана личная месть Шольтеака за причинённое увечье. Дьявол, как всё плохо! Мне везло пятнадцать лет на многих гранях этого мира, но, наверное, рано или поздно везение кончается…»